Наталия Григорьева
Новый фильм Квентина Тарантино "Джанго освобожденный" выходит в российский прокат, уже успев собрать несколько значимых наград и номинаций. На недавно прошедшей церемонии вручения "Золотого глобуса" картина завоевала награду за лучший сценарий, написанный самим Тарантино, и принесла победу актеру Кристофу Вальцу за роль второго плана. А впереди еще и пять номинаций на "Оскар", в том числе за лучший фильм. Что ж, время покажет, соперники у "Джанго" серьезнее некуда, однако на данный момент одно можно утверждать с уверенность: после трехлетнего перерыва Тарантино возвращается в большое кино в отличной форме – остроумный, кровавый, неполиткорректный и немного сентиментальный.
В своем предыдущем фильме режиссер в пух и прах разносил нацистов, в новом обратился к не менее щекотливой теме – рабству в США. До начала освободительной гражданской войны еще два года, и чернокожий невольник по имени Джанго (Джейми Фокс) трудится на плантациях, кочуя от одного владельца к другому. Пока однажды его путь в прямом смысле не пересекается с неким доктором Шульцем (Вальц), официально дантистом, на деле – охотником за головами. Натолкнувшись на кучку несчастных в кандалах и их новых хозяев, немец путем нескольких выстрелов "уговаривает" последних отдать ему Джанго. Дело в том, что Шульц разыскивает очередных опасных преступников, а Джанго по чистой случайности знает их в лицо. Так псевдо-стоматолог и беглый раб становятся напарниками.
Есть, правда, и еще одно обстоятельство. Джанго оказывается человеком женатым, однако супруга его – говорящая по-немецки рабыня по имени Брумхильда - является собственностью жестокого рабовладельца Кельвина Кэнди (Леонардо ДиКаприо). Вызволить ее, тем более в условиях внезапно обретенной свободы, становится для героя делом чести. Шульц же, недаром немец, презирающий институт рабства и пораженный необычным именем женщины, поддерживает компаньона вольным пересказом древнегерманского эпоса и нарекает чернокожим Зигфридом.
Жанр картины сам Тарантино определяет как вестерн, а выглядит он и вовсе спагетти-вестерном со всеми своими бескрайними прериями, салунами, хлыстами, шерифами и прочими нарочитыми признаками Дикого Запада. Впрочем, все это в какой-то степени вывернуто наизнанку – тут как нельзя уместнее было бы употребить уже плотно вошедший в обиход критиков и синефилов термин "по-тарантиновски". Место ковбоев заняли вышеуказанные Шульц и Джанго, вместо песка – снег, Ди Каприо играет злодея, Вальц – хорошего парня, а без году неделя свободный чернокожий с упоением расстреливает белых преступников. Ну и кровь, конечно, хлещет как содержимое лопнувшей банки с томатным соусом, а неприемлемое в приличном обществе слово "ниггер" произносится чаще, чем известное всем ругательство на букву "f" в том же "Криминальном чтиве".
Но это не главное, давно известно, что Тарантино как никто иной умеет ходить по тонкой линии, разделяющей слащавую поликорректность и крайнюю степень цинизма, не сваливаясь ни в одно, ни в другое. Взять хотя бы "Бесславных ублюдков", где с одной стороны – охота на евреев, с другой – театрально обставленное убийство Гитлера. И вот снова "скользкая" и болезненная для ничуть не меньшего количества людей тема расизма, к которой Тарантино беспощаден, куда ни глянь. Например, люди в белых колпаках скачут толпой сжигать негра, а когда не обнаруживают его в положенном месте, начинают вести себя, мягко говоря, глупо – колпаки, оказывается, весьма неудобные, а под одним из них и вовсе оказывается комик Джона Хилл. Персонаж ДиКаприо гротескно инфернален во всем, от поместья под названием "Кэндиленд" ("Страна сладостей") до гнилых зубов и организации боев без правил между рабами. Такого картинного негодяя актеру не доводилось играть еще ни разу, как не доводилось и Кристофу Вальцу исполнять роль благородного и справедливого защитника угнетенных – казалось, что после "Ублюдков" к нему навечно приклеилось амплуа отрицательного во всех отношениях немца. Одним словом, Тарантино что натворил, то сам и исправил.
Есть здесь и высшее зло в лице дворецкого Стивена, его играет Сэмюэл Л. Джексон, который прислуживал нескольким поколениям рабовладельческой династии и располагается в иерархии где-то посередине между белыми и черными, беззастенчиво комментирует хозяйские разговоры и, не дрогнув, "сдает" своих. И можно подумать, что Тарантино ударился в морализаторство и твердит с экрана о том, что порядочность не зависит от цвета кожи, что унижать человеческое достоинство плохо и расизм, белый ли, черный ли, – страшный грех. Но на то есть история, чтобы помнили. А кино о другом, о простом, на самом деле. О победе добра над злом и о любви, в высоком смысле этих слов.
И пусть кто-то скажет, что Квентин уже не тот, исписался, стал старым, сентиментальным и голливудским – не будем спорить, на этот случай всегда будет "Криминальное чтиво", недавно к слову триумфально вышедшее в повторный прокат. Пусть сентиментальный, пусть голливудский, но не старый, а повзрослевший и живее всех живых – хоть и взрывает сам себя в одной из сцен.
